Архитектор Копылов: Калининград пока — это своя, родная провинциальная дыра

13.08.2021 13:19

Один из наиболее ярких калининградских архитекторов Олег Копылов рассказал заместителю главного редактора «Нового Калининграда» Вадиму Хлебникову о том, зачем калининградские архитекторы решили публично выступить с резкой критикой градостроительной политики правительства Антона Алиханова, почему нельзя повторять в Калининграде американский опыт строительства снесенного микрорайона Пруитт-Айгоу и какие ошибки были допущены при проектировании застройки острова Октябрьского.

— Недавно областное отделение Союза архитекторов отправило довольно резкое письмо председателю областной Думы Марине Оргеевой с критикой градостроительной политики, которую проводит областное правительство. Что побудило архитекторов его написать?

— В обращении архитекторов было прописано, что областное правительство выхолащивает правила землепользования и застройки, сосредотачивает все рычаги влияния на градостроительную политику в своих руках, чтобы никто не мог влиять на их решения. Чтобы они могли менять градостроительные зоны и назначение участков. Все это жонглирование, на мой взгляд, является нарушением духа законодательства, которое обставляется каким-то образом, протаскиванием через суд, ручной и декоративный градостроительный совет или еще что-то. В конечном счете для своих застройщиков подготавливаются участки, а те приходят уже на место и начинают строить свои девятиэтажки.

— Собственно, самый свежий пример — очень плотная застройка «от 9 этажей» холдингом Валерия Макарова на Невского-Арсенальной. Почему нужно было областным властям делать такую этажность напротив «малоэтажки» — неясно.

— Вы знаете, этот проект — просто жесть.Там все очень плотно и жестко. Некоторые объясняют его только жадностью.

— Но у проекта же есть архитектор, на сколько я понимаю, это ваш коллега — Илья Соловьев, он же как-то продумывал этот проект...

— Как ни странно, но он ничего не нарушает. Это должно остаться на его совести. Очень плохо для молодых людей так цинично делать деньги. Вообще, мораль и профессиональная этика должны быть одними из главных качеств архитектора.

— А есть их следы в калининградской архитектурной действительности?

— Принципиальные выступления и несогласие моих коллег с нарушениями я видел. Это, конечно, вопрос скорее теоретический. Его поднял на Всемирном съезде архитекторов в 1933 году Ле Корбюзье, когда появилась известная Афинская хартия. Он предложил архитектурному сообществу взять на себя некую миссию. Предполагалось, что путем реконструкции городов (например, «Лучезарный город») можно изменить социальный строй, улучшив быт людей. Это была утопия, но он задал высокую планку, доказывая, что архитектор — это социальная профессия, на которую много чего замыкается. Некое мессианство в профессии быть должно. Я это говорю к тому, что нельзя иногда делать для заказчика все, что он хочет. Нужно в себе иметь силы сказать: «Подумай об ответственности».

— Что бы что сделали с ситуацией на Невского?

— Скорее всего, меня бы не позвали, потому что меня знают. У меня была гостиница «Домина» в начале Горького, так что я тоже грешен. Тогда Александр Башин был главным архитектором города, и я рассказал ему об этой ситуации, которая меня беспокоит. Ко мне пришли заказчики с тем, чтобы я в парке сделал проект отеля и вторгся в пояс Шнайдера. Я сказал, что браться не буду. Башин тогда ответил: ты подумай, потому что они уже ходили ко всем, а ты хоть сделаешь что-то современное и интересное. В общем, он меня как-то уговорил. Мы сделали два подземных уровня и уменьшили пятно застройки, минимально затронув парк. Но все же я не лесоруб и не люблю, когда рубят лес и люди ходят со справедливыми плакатами.

— Достроят этот отель, по вашему мнению?

— Там есть вопросы с финансированием, но, я думаю, достроят. Мы уже два раза поменяли фасады. Сделали их в более свежей, современной версии. Думаю, будет достойное, красивое здание, и горькую пилюлю от того, что оно стоит в лесу, мы сможем разбавить, сделав в парке хорошее благоустройство: дорожки и освещение.

Если возвращаться к застройке в границах улиц Невского-Арсенальной, то я предлагал коллегам в письме Союза архитекторов заняться проблемой масштабно. Понятно, что сейчас мы не решим проблему, но вода камень точит. Во всем мире уже лет 40-50 не строят жилье выше 4-5 этажей. Есть пример Манхэттена, где строятся здания 60-70 этажей, но там совершенно другой подход. В небоскребах все по-другому. Это не жилой квартал или микрорайон.

В 1950-х годах знаменитейший архитектор Минору Ямасаки спроектировал в Сент-Луисе жилой комплекс «Пруитт-Айгоу». Он же проектировал ныне разрушенные башни-блинецы и много чего еще хорошего. По нашим сегодняшним меркам, «Пруитт-Айгоу» был хороший проект — там было много социальной начинки. Через 3-4 года после строительства в район перестала приезжать скорая помощь, а позже и полиция, потому что социальная обстановка стала резко ухудшаться. В 1970-х его снесли, потому что он стал «гнилым зубом». Ямасаки никогда его не вспоминал, стыдился его, хотя и получил за него почетную премию.

То же самое было во Франции и Италии, где строились огромные социальные трущобы, и их потом приходилось сносить. Странно, что в России этого не происходит. Люди сами начинают интуитивно управлять территорией и не дают ее окончательно угробить, потому что другой недвижимости у них нет. А на Западе всех просто переселяют и эти микрорайоны сносят. Мы лет на 50 отстаем примерно во всем: в дизайне, в градостроительных и социальных вопросах и прочем. Я предлагал, закладывать в местное законодательство ограничения по этажности хотя бы на уровне региона. Ни в Гданьске, ни в Берлине, ни в США я не видел классного современного жилья выше пяти этажей. С современным и недорогим благоустройством: экологично, не пафосно, со спортом и досугом.

У нас же застройщики сидят в горсовете, а теперь, видимо, будут сидеть в облдуме и отвечать за то, чем они же и пользуются. Все равно что козла послать охранять капусту. У них же налицо конфликт интересов!

— Вернемся к письму Союза архитекторов. Я так думаю, что профессиональное сообщество не понимает, куда областное правительство так гонит со сносом Дома Советов и застройкой вокруг него...

— Почему не понимаем? Мы все прекрасно понимаем, но не всегда называем вещи своими именами. Если начнем прямую конфронтацию, это ни к чему не приведет. Если все же называть вещи своими именами, то мне кажется, что властям нет дела до жителей города и у них в голове в основном отслеживание финансовых потоков. Еще 15 лет назад такого не было. Мы все могли себе найти работу, а сейчас все туго завязано на монополизацию. В том числе в проектной сфере. У многих архитекторов просто отняли работу. Ее нет.

— Стройки много, а работы нет. Как так получается?

— А что строят?

— Преимущественно 9-17-этажное жилье.

— Знаете, какое отношение к жилью у продвинутых архитекторов? Презрительное. Когда мы были студентами, то были очень амбициозными людьми. Хотели попасть в мастерскую к самому известному архитектору, который проектирует самый известный объект в городе. Мы с [экс-главным архитектором Калининграда] Игорем Ли приехали из Ташкента, где даже учились в одной группе. Он работал в УЗНИИП Градостроительства, а я в Ташгенплане. Это были самые крупные в республике институты, и они делали самые крупные объекты в городе. У нас проектировалось два театра. Я проектировал здание Верховного совета Узбекской ССР ,единственный в СССР Телерадиотеатр, огромную республиканскую научно-техническую библиотеку и другие объекты в центре города. У молодых людей в то время не было желания идти в институт, который проектирует курятники, даже с большим окладом. Жильем в то время занимались лузеры. Потому что оно типовое и вся архитектура жилья вертелась вокруг унитаза — стояка с канализацией. Хотя уже здесь, в Калининграде пару очень индивидуальных жилых зданий я все же построил.

— Если оставить за скобками стадион, то, получается, в определенном смысле самый «крутой» объект в городе спроектировали вы. Я имею в виду Кафедральный собор на площади Победы. Как так получилось?

— Я его не считаю самым крутым. Я приехал в Калининград в 1991 году и работал в Калининградгражданпроекте. Я работал там ГАПом в своем офисе, занимался какими-то своими объектами, и вдруг приходит батюшка из Багратионовска. Говорит, давайте церковь строить. Ему кто-то начинал что-то в Москве делать, оказалось дорого, и он пришел в Гражданпроект. На собрании директор спросил, кто возьмется, только денег за работу не будет, проект бесплатный. Проект взял я. До этого я уже со своим руководителем Юрием Халдеевым проектировал храм тысячелетия [крещения Руси] в Москве. Так что с темой религиозной архитектуры уже встречался. Проект церкви в Багратионовске (а это 50 больших чертежей и 1,5 года работы без выходных) я сделал бесплатно и даже какие-то стройматериалы по мелочи туда носил.

В 1994 году к нам приехал батюшка Меркурий, который потом деревянную церковь построил на площади Победы, где сейчас часовня стоит. И решили провести конкурс по собору. Я в тот момент охладел как-то к конкурсам, но потом пришел и выставил, что у меня было. Мой проект и выбрал [патриарх] Кирилл. Тогда он был митрополитом.

— Вам известно почему?

— Просто подошел к моему проекту после конкурса и сказал: давайте его возьмем за основу и будем работать. Почему его выбрали, я не знаю. Может быть, потому что он был более задиристым и смелым, чем другие. Я делал несколько вариантов. Был хрустальный вариант, полностью прозрачный — собор весь из стекла, хайтек. Был полустеклянный вариант, и был менее стеклянный. Он выбрал наименее стеклянный. Но все равно получившийся вариант — очень стеклянный для православных храмов. Идея была в том, чтобы во время восхода и заката лучи пронизывали храм, и от них стекло казалось золотым. Эти эффекты более-менее получились. Есть, конечно, порядка 30 недоделок, которые нужно было реализовать, и этого сделано не было. Появились всякие экономы, которые тянули на себя одеяло и меня отодвинули. Можно сказать, что я в некотором смысле на своей шкуре пережил примерно то, что и Микеланджело при строительстве Сан-Пьетро. Он пережил несколько пап, и каждый новый папа назначал нового начальника строительства. Но он был гений крепкий, таких инфарктом не пробьешь. С нашим собором тоже постоянно возникало ощущение, что все черти повылазили, чтобы противодействовать строительству храма. И, конечно, я ничего не заработал, кроме седины на голове.

— Вы сказали, что собор не самый крутой объект в городе. А какой, по вашему мнению, самый крутой?

— Конечно, по градостроительной значимости — это самый большой градообразующий объект. Еще лучше часовня Петра и Февронии — прозрачная, символичная и многослойная. Но лично для меня из наших объектов самым интересным пока будет гостиница «Домина», а из построенных — отель «Меркури» на Верхнем озере. Из нереализованных проектов — мегалитический футуристический объект, спроектированный для Сингапура — «Винтерленд». Также наш проект, представленный на конкурсе «Пост-замок», и концепция по «Рыбной деревне — 2». Если бы эти проекты реализовались, это был бы реально международный уровень для Калининграда. В «Рыбной деревне» было бы точно лучше, чем построено сейчас. Из не моих проектов мне нравится гостиница «Холидей Инн», сделанная мастерской Александра Башина около спорткомплекса «Юность».

домина - 1.jpg

Новый фасад отеля «Домина»

В задании на конкурс по «Рыбной деревне −2» (проходил в 2015 году, на нем победил соратник на тот момент главного архитектора Калининграда Вячеслава Генне Сергей Фурдуй — прим. «Нового Калининграда») были заложены правильные и хорошие вещи. Я с ними согласился. Предлагалось проектировать несколько городских кварталов с улицами, чтобы создать комфортную городскую среду. Речь шла о создании уникальной среды — узких туристических улиц между пятиэтажными зданиями, в которых бы были бары, антиквариат, кафе, студии, магазины и клубы. Но и, пожалуй, самое главное — престижный для города современный ансамбль. Все это было в нашем проекте. Это был такой свой «Ротердам». На практике такого не получилось. Сегодня там 8 этажей и среды и улиц нет. Стоит два дома с колодцами-дворами. Банальный жилой район, богато декорированный дорогим клинкерным кирпичом. Словно отнятый у жителей города.

Жилой дом, фактически построенный в «Рыбной деревне — 2».

— Дискутируя по поводу застройки вокруг Дома Советов, вы критиковали проект за большое количество жилья в нем. С другой стороны, некоторые ваши коллеги говорят, что жилье в подобном проекте — это нормально. Можете обосновать свою позицию подробнее?

— Нельзя создавать районы или кварталы совсем без жилья. Оно нужно для того, чтобы квартал жил круглосуточно. Если его вывести, то ночью это будет просто пустыня, в которой тебя могут встретить с ножом и раздеть. Поэтому 20-30% площади можно отдавать под жилые функции.

— Вы за снос Дома Советов или против?

— Против. Потому что это памятник определенной эпохи. Нравится он кому-то или нет, он уже должен остаться. И если рядом с ним возникнет какой-то комплекс, то контраст может даже усилить эффект парности, получиться еще круче. Это будет всегда лучше, чем строить на пустыре. Будь то немецкий или советский дом. Сохранение Дома Советов будет стоить дорого, но не настолько дорого, как нам говорят. На мой взгляд, 20-30 млн долларов (порядка 1,5-2 млрд руб.) — это предел, чтобы привести это здание в порядок. Нам же говорят о каких-то 10 миллиардах.

Так что и здание можно оставить, и все, что [автор концепции застройки Никита] Явейн нарисовал. Другой вопрос, что этому проекту там не место. Его нужно переносить в другое место, и там он будет смотреться хорошо. А в этом месте нужно подумать о том, чтобы создать культурный общественно-развлекательный центр с театрально-концертной, выставочной, торговой и ресторанной функцией. Я бы не побоялся там сделать городской подземный автовокзал. В своих проектах я это предлагал. Что касается того, что данная территория — «место власти». Да кого это вообще волнует, будет там власть, или не будет? Пусть она там будет, но не она там должна быть главной.

— Насколько я понимаю, прежний губернатор Николай Цуканов довольно сильно приблизился к запуску проекта восстановления западного флигеля Королевского замка, но теперь Алиханов заявляет, что никакого восстановления замка не будет. Надо восстанавливать или нет?

— Я против восстановления замка, это абсурдно. Это закапывание денег. Это будет новодел. Зачем из газосиликата строить какой-то замок? Было бы хорошо, чтобы этот замок был. Тогда бы никто и не возражал и все были бы рады. Вы знаете, архитекторы должны охранять культурное наследие — это наш долг. Нас так училили: прежде чем что-то построить, архитектор должен подумать о сохранении того, что есть вокруг. Если это не глинобитный объект, который можно снести, а интересное, пусть и пострадавшее здание, его нужно постараться как-то вписать, сохранить или законсервировать. Так происходит во всем мире, и я не могу против этого идти. А мы тут начинаем придумывать что-то новое.

пост-замок - 1.jpg

Концепция студии Олега Копылова по застройке территории на месте западного флигеля Королевского замка.

— Что скажете по поводу сноса отеля «Русь»? Знаковый был в каком-то смысле объект, и теперь там будут апарт-отели от компании застройщика Александра Качановича.

— Мне сама «Русь» не нравится. Была такая мода в 1960-1970-х годах, когда строили крыши до земли, типа шалаша. Я не вижу в «Руси» признаков памятника ни по качеству архитектуры, ни по материалам. Мне его не жалко. Другое дело, что то, что они там запроектировали и хотят построить... Если смотреть на плане, то это вымя коровы. Это что, авторская шутка? Есть такое направление в архитектуре — формализм. Это прямо анекдот, как из учебника. Когда объясняют принцип формализма, вспоминают ферму, и на плане она напоминает вымя коровы или профиль заказчика. Архитектор воспроизводит какую-то форму, и когда ее люди видят с какого-то ракурса, например из самолета, то ахают. То, что предлагается — это пародия и неинтересная б/у-архитектура. Ну и плотность застройки...

— Почему же у нас при поддержке советника губернатора в 2021 году так проектируют?

— Потому что качество законодательства должно быть четче и жестче, чиновники максимально дистанцированы от принятия узкопрофессиональных решений. Может, уже хватит пещерного ручного управления? Чиновников в областном градсовете больше, чем архитекторов. Ну и качество архитекторов должно быть получше. Такое говорить сейчас немодно и нетолерантно, но в советское время об этом говорили. Есть люди добросовестные, есть талантливые, а есть гениальные. Просто, бывает, не хватает людям таланта. Есть только упорство и ремесленные навыки. И еще: почему-то многие наши архитекторы игнорируют, не любят или не знают о мировом майнстриме в архитектуре. Они постоянно ругают и придираются к интересным проектам и тут же согласовывают примитивное непотребство. Просто какой-то комплекс неполноценности. Это постоянно видно на конкурсах и градосоветах.

— Вы предлагали свою концепцию развития острова Октябрьского. С тем пор прошло несколько лет, появился проект музейно-образовательного комплекса, который «посадили» около стадиона. Как архитектор, вы удовлетворены тем, как застраивается территория?

— То, что там просиходит в градостроительным смысле — это полный бред и провал. На Острове действительно сложно строить из-за грунтов. Никто не знает, как поведут обьекты себя и что будет со стадионом через 20 лет. Вообще, для Острова нужна отдельная концепция. Это золотая часть территории города, потому что Калининград сегодня — это своя, родная провинциальная дыра. Большая деревня. А тут мы могли бы получить классный архитектурный эксперимент. Разработать новые градостроительные идеи. Это еще круче, чем Королевская гора. Это более полезная и интересная территория. Поэтому я предложил разработать концепцию и что-то сделал сам. Когда мы делали воркшоп в 2007 году и работали с Александром Башиным и Артуром Сарницем в одной команде, о Чемпионате мира по футболу тогда еще не знали. Но тогда мы предложили посадить там стадион и сделать огромную зеленую зону. Что земле пропадать, если там болото, то давайте хотя бы сделаем большой парк со стадионом. Вокруг стадиона — спортивный кластер с гостиницами для спортсменов, чтобы там можно было устраивать соревнования международного и национального уровня. И чтобы круглый год это все работало. Сейчас что-то такое делается вокруг стадиона. Также мы предлагали прорезать каналами берега и сделать такую Венецию-Голландию с туристической застройкой вдоль каналов и мостиками через них. Чтобы на воде была круглосуточная жизнь. С транспортом я предлагал сделать кольцевую монорельсовую дорогу через два рукава Преголи или фуникулер. Чтобы транспорт возил людей на Остров и обратно.

Сейчас на Острове не с того начали. Все не так, как надо. До сих пор нет общей концепции. Помню, как смешно радовался на тот момент губернатор Николай Цуканов, когда говорил, что выработали регламенты по этажности в 5-6 этажей. Зачем? Ты сначала пригласи архитекторов с мировым именем, и они, может быть, небоскребы здесь построить предложат — и это будет шедевр. До сих пор нет четкого понимания застройки Острова. Они зачем-то там прорисовали улицы... Концепция «Стрелки» — это какая-то утопия от слова топь. На ней изображены камыши, лодка, видимо, комары и заросли заброшенного пустыря. И это все называется устойчивое развитие? Получается, что будет мало застройки, дикая природа и люди там будут кайфовать и рыбу удить на набережных. Я же видел наш остров как Хафен-Сити, как Дефанс, как авангардно-урбанизированный объект, который прозвучит в Европе. Чтобы это было место совместного сотрудничества с западным бизнесом и архитекторами. Каждое здание должно быть индивидуальным — никаких типовых коробок. Мы никогда не были архитектурной державой, и у нас был шанс сделать совместный международный проект. Почему нет? Так в историю же можно попасть.

С театром и музеем — идиотизм полный. Я не против театра и музея. Калининграду нужно и то, и другое. Но почему там? Давайте лучше около Дома Советов. Зачем они на Острове? Жилье около Дома Советов — это слишком утилитарная и низменная функция.. В Хафен-Сити тоже есть жилье, но там есть и опера. А у нас театр строится на Острове под эстакадой. Сам проект музея получился в итоге никаким — очень интровертный. Объекты посажены по-студенчески, по линейке. Кто так делает? Объекты стоимостью 25 миллиардов, но мы в них не видим ничего, что могло бы работать на имидж города, на реку, на набережную. Когда Snøhetta посадили театр, то хотя бы лучше заработал музей. Норвежские проектировщики спасли проект и исправили ошибки.

Текст: Вадим Хлебников, фото — Виталий Невар. Изображения предоставлены Олегом Копыловым

Источник