Курс валют: USD: 65.3498 | EUR: 73.3617
2Два калининградских медика — и.о. главврача родильного дома № 4 Елена Белая и врач-реаниматолог Регионального перинатального центра Элина Сушкевич — сейчас находятся под домашним арестом — их обвиняют в умышленном убийстве ребенка. Представители медицинского сообщества из разных регионов России в один голос называют ситуацию абсурдной и настаивают на независимой экспертизе и открытом расследовании. «Новый Калининград» побывал на собрании медиков, посвященном данному уголовному делу, и узнал, что думают специалисты об этой ситуации и как рассчитывают помочь коллегам.
«Дело в том, что куда-то и на что-то посмотреть у нас сегодня нет возможности — идет следствие. <...> Все, что я имею — какую информацию я имею — это все только из СМИ и разговоры между нашими коллегами. Вы понимаете, что когда это закрытая ситуация и информации нет, то разговоры могут быть какие угодно. <...> А все медики (которые имеют отношение к истории с гибелью младенца — прим. ред.) дали подписку о неразглашении и о невмешательстве», — председатель Врачебной палаты Калининградской области Ольга Краснова.
«С материалами дела детально могут знакомиться только сами наши обе [обвиняемые] коллеги и их законные представители. <...> К сожалению, мы понимаем, что до судебного разбирательства мы вряд ли сможем ознакомиться и понять, что же легло в основу этих действий: кто давал какие свидетельские показания, какие комиссионные экспертизы там проводились. <...> Мы попытались ведомственный контроль провести, но у нас не было никаких данных, на основании которых мы могли бы проверку провести — все было изъято тут же», — министр здравоохранения Калининградской области Александр Кравченко.
«Каким образом? У нас нет прав. Документация изъята. Ничего не могут сказать ни министр, ни главный врач. Вся документация изъята и поэтому — какие делались назначения, какие были результаты анализов [неизвестно]. Мы о чем и говорим: мы-то, профессионалы, должны быть с этим ознакомлены. <...> Не разрешают руководству им (сотрудникам медучреждений, присутствовавших на родах — прим. ред.) вопросы задавать», — председатель Калининградской областной организации сотрудников здравоохранения Ирина Сергутко.
«Не нужно говорить, что все вокруг сволочи, предвзято относящиеся к врачам. И это не только касается Следственного комитета <...> Ведь не секрет, что на все младенческие смерти выезжают сотрудники следственного комитета — это стандартная практика, это зарегламентированные вещи. Возможно, где-то что-то кто-то их (следователей — прим. ред.) инициировал. Ну не могут просто так приехать...<...> Ты не можешь пройти мимо просто так, если ты видишь, что что-то происходит не так. Значит, за что-то у них глаз зацепился. Возможно, кто-то из сотрудников им что-то сказал, еще что-то такое... Что-то они увидели необычное — они имеют на это право. Я просто говорил к тому, что не нужно занимать агрессивную позицию нападения на Следственный комитет — это неправильно. Потому что они делают свою работу. У нас задача лечить и спасать жизни, а у них — находить нарушения законов и, не дай Бог, все те вещи, о которых они говорят», — Александр Кравченко.
«В пресс-релизе говорится, что была комиссионная экспертиза — а это говорит о том, что это был не просто медик, а это были лучшие медики. Это нормально (отсутствие информации о том, где и кем конкретно проводилась экспертиза — прим. ред.), потому что дальше может быть давление на этих людей. Экспертизу обычно проводят в других регионах в таких случаях, и экспертиза обычно комиссионная. Это все делается обычно под аудио- и видеозапись, обсуждается всеми эта ситуация. Но в экспертизах таких комиссионных всегда присутствует доля субъективизма, потому что ее проводят определенные эксперты, которые обсуждают... Внутри даже одной экспертной группы могут разниться мнения. Потом принимается одно решение коллегиальное. Почему я и говорю, что бывает экспертиза на экспертизу — такие случаи есть в судебной практике», — Александр Кравченко.
«Однозначно магнезий мог вводиться маме в период беременности в связи с тем, что возникла угроза прерывания беременности — это первый момент. Второй момент — у нас нет информации, наблюдалась ли мама в каком-либо лечебном учреждении и был ли вообще этот препарат ей назначен. <...> Разбираясь для себя, я уточняла, общаясь с коллегами (с акушерами-гинекологами, патологоанатомами) — они предполагают, что препарат вводился маме и соответственно та же концентрация, что и препарат у мамы находился и в тканях ребенка. <...> Могу допустить, что это недоношенная беременность, и барьер был [слабый], через который передается этот препарат.... Нужно задать этот вопрос акушерам-гинекологам, патологоанатому — они точнее ответят на вопрос, каким образом все же в такой концентрации мог препарат находиться у ребенка», — Ольга Краснова.
«Мы сейчас можем только догадываться, в каком состоянии находился ребенок в тот момент, когда его осматривала акушер-гинеколог-неонатолог из перинатального центра. Вполне возможно, транспортировка была категорически запрещена. Мы можем эту ситуацию допустить. И этот ребенок остался под наблюдением врачей — таких же неонатологов, реаниматологов в роддоме № 4», — Ольга Краснова.
«Я сейчас не могу обсуждать конкретную ситуацию, но если гипотетически отвлечься от нее, то, в принципе, роддом № 4 и выполняет функцию родоразрешения этих женщин, которые имеют какие-то проблемы, с улицы, не наблюдающиеся», — Александр Кравченко.
«У нас уровень младенческой смертности по результатам 2018 года был такой (плюс-минус, могу чуть-чуть совсем ошибиться), который в принципе стоит как показатель дорожной карты к 2024 году. Понятно, что везде ставится примерный план по развитию системы здравоохранения. Поэтому говорить о том, что конкретные случаи смерти могут как-то в корне что-то изменить... Смерть в утробе матери не попадает в статистику младенческой смертности. Есть внутриутробная смерть, есть младенческая смерть — она дальше делится по времени наступления смерти (там несколько показателей). Удельный вес трех-четырех смертей никак не влияет принципиально. Отдельное учреждение родовспоможения никогда в этой ситуации не анализируется ни в одном регионе. Связано это с тем, что у любого учреждения есть градация по категории женщин, которые там рожают. То есть роддом № 4 — это роддом, в который поступают женщины самые тяжелые — он выступает в роли обсервационного. И там этот показатель вообще не является каким-то критерием эффективности для него. Там больше всего риск этих осложнений, всех экстренных родов», — Александр Кравченко.
«Наш коллектив ни на секунду не верил, не верит и не будет верить, что предъявленные обвинения могут оказаться правдой. <...> Что хочу сказать про Элю: вот таких бы людей в коллективе побольше. Я уверена что весь наш коллектив, и все коллективы родовспомогательных учреждений области, куда она выезжала постоянно, охарактеризуют ее как надежного, профессионального человека, человека, который очень любит детей: который всегда о них заботился... Ну, надо видеть, как она их лечит, как она с ними разговаривает, как она с ними общается, как она вяжет им носки, игрушки. <...> Вот эта молодая девушка: она не замужем, у нее нет своих детей. Ее жизнь — это работа в режиме „365, 24 на 7“» — главврач Регионального перинатального центра Ольга Грицкевич.
«Свою профессию Элина выбрала не случайно — она всегда хотела лечить детей. И стала настоящим профессионалом в своей специальности, доктором, который посвящает жизнь спасению одного ребенка. <...> Элина скрупулезная в работе, ответственная и добросовестная — работает с полной отдачей и большой любовь. Элина — открытый и искренний человек с добрым сердцем. Единственный ребенок у мамы — ее гордость и надежда. Воспитана на понятиях чести, достоинства и моральной чистоты. На днях я виделась с с мамой Элины и она передает следующие слова: «Я в это не верю. Элина никогда не сделала бы такое. Как мать, я не могу с этим смириться и понять. Элина всегда тяжело переживала, когда не удавалось спасти ребенка и всегда задавала себе вопрос: все ли я сделала, что могла?», — врач Регионального перинатального центра Ольга Пургина.
«Мы абсолютно не делим два дела. Мы прекрасно понимаем, что эти два дела взаимосвязаны и по результатам только одной смерти. Мы не сидели сложа руки и когда арестовали Белую. Мы тоже выступали с акциями может быть не в таком формате. Но когда ситуации повторяются на одной территории несколько раз, наверное, правильно будет принять решение выступить всем сообществом и написать какое-то обращение в следственные органы, в прокуратуру РФ», — Ольга Краснова.
«Все что я говорил, относилось к ним обеим. <...> Мне кто-то задавал вопрос, почему не было такой реакции, когда был вопрос по Белой. По Белой реально все понимали одну вещь — было сказано в СМИ, что она не позволила ввести препарат. А потом эта история как-то потихонечку исчезла и стало понятно, вероятно, что препарат был введен — дальше осталась история с подлогом документации, вероятно. Что, наверное, не воспринималось настолько болезненно, как вот эта формулировка... То есть народ реагировал на что? „Убийство группой лиц по предварительному сговору“. Знаете, другой реакции быть не могло, поэтому и прокатились эти волнения по всей стране в поддержку», — Александр Кравченко.
«Когда миллионная организация делает призыв провести правильное расследование, когда общественная организация стремится к тому, чтобы призвать, власти обычно слышат. У нас есть суды, по которым мы снимаем выговоры, по которым восстанавливаем права, делаем выплаты — это все делается в рамках нашего законодательства. <...> Наша акция сейчас только началась, и говорить о результатах пока рано», — Ирина Сергутко.
«Министерство ежедневно отстаивает позиции врачей, и именно наша очень активная позиция позволяет отбиваться от многих очень ситуаций, и это происходит действительно ежедневно. <...> Мы понимаем, что есть определенные риски — мне кто-то из коллег сказал: там человека же могли просто оклеветать? И эту вероятность тоже никто не исключает. Для этого есть Следственный комитет, который должен все это взвесить и подготовить. Далее за всем этим идет передача дела в суд. Вот с этого момента основная часть этой информации будет доступна — мы с вами сможем ознакомиться со всем, что там происходило, мы сможем задавать интересующие нас с профессиональной точки зрения вопросы», — Александр Кравченко.
«Мы обращаемся к гражданам РФ, ко всем органам законодательной и исполнительной власти, к органам уголовного судопроизводства и органам надзора за соблюдением конституции РФ, к СМИ с призывом о справедливости. <...> Мы настаиваем на прозрачном, объективном расследовании и просим учитывать специфику нашей профессиональной деятельности при проведении следствия. В случае доведения дела до суда, мы настаиваем, чтобы суд был открытым, с участием присяжных заседателей. Настаиваем на разработке и внедрении механизмов в масштабе государства, как это сделано во всем мире, по защите прав врачей, по страхованию врачебных ошибок», — Ольга Краснова.
Медицинское сообщество Калининградской области приняло решение направить открытое обращение Генеральному прокурору РФ Юрию Чайке и председателю СК РФ Александру Бастрыкину. Также был объявлен сбор средств для оказания материальной помощи семьям Элины Сушкевич и Елены Белой — деньги можно перечислить на счет Врачебной палаты Калининградской области с пометкой «благотворительный взнос».
Текст — Екатерина Медведева, фото — Виталий Невар, «Новый Калининград»
© 2009-2020, «Салат из новостей». Все права защищены.
При копировании материалов прямая открытая для поисковых систем гиперссылка на sallaty.ru обязательна. * 
* XML, HTML